Александр Шпагин
Удивительная лента. Сегодня она воспринимается как внятная, просчитанная аллюзия на те события, которые происходили в реальности. Здесь впервые осмыслена романтическая утопия, которой грезили шестидесятники, - та, что в итоге напоролась на каменную стену, упавшую на весь советский мир после чехословацких событий 68-го. И это был конец свободы.
Читать далее
|
|
|
|
|
14 апреля 2009
Перевод: Ольга Надольская
 До недавнего времени Бела Тарр был почти неизвестен - редкий прокатчик отважится показывать медлительные черно-белые ленты из Венгрии продолжительностью до семи часов. Удивительно, что такие масштабные, длинные фильмы, чей ритм обязывает подстраиваться, и совсем не располагает к легкому вечернему развлечению, умудряется снимать режиссер из Венгрии, у которой собственно фильмы Тарра - заметная часть суммарного хронометража всей кинематографии. На DVD Тарра издавали только японцы - восточноевропейские художники экрана (вспомним ориентальную популярность Норштейна) там в чести. Ситуация заметно изменилась только с выходом последнего фильма венгерского максималиста - Человек из Лондона поставлен по книге Жоржа Сименона и спродюсирован французами; фильм попал в конкурсную программу Канна-2007. Этот запоздалый успех открыл дорогу в жизнь многим более старым, но не менее достойным фильмам Тарра, которые стали издаваться на DVD и просачиваться в интернет. Синематека предлагает вниманию читателей интервью с Белой Тарром, которое было взято Эмманюэлем Бюрдо и Сирилом Нейра в Париже летом 2008 года.
_____________________________________________________________________
В: То, что вы взялись экранизировать Сименона, было довольно неожиданно.
О: Но почему? Что здесь неожиданного?
Это то мировоззрение и та культура, которые кажутся чуждыми вашим фильмам.
Я действительно не понимаю, о чем вы говорите. Я не знаю, как к Сименону относятся во Франции. Его книги рассматривают как литературу?
Он со всей очевидностью представляет собой того редкого французского автора, который имеет отношение и к литературе, и к массовой культуре.
Я не очень хорошо знаком с его творчеством, я лишь прочел два или три его романа. Я знаю, что он писал в основном детективы. Но когда читаешь Сименона, понимаешь, что он был больше, чем просто автором детективных историй. Ему очень хорошо удавалось воссоздать атмосферу, ужасные обстоятельства жизни и показать ее повседневную реальность. И потому я не понимаю, чем вас так удивил мой интерес к этому автору и его роману. Мне очень нравится атмосфера, присутствующая в его книгах. Когда я впервые прочел "Человека из Лондона", у меня в голове остался образ – некто, одиноко сидящий в клетке ночью, в окружении спящего города. Больше ничего, но это был очень сильный образ. Самым важным здесь был персонаж – мужчина пятидесяти лет, ведущий монотонный образ жизни. Каждый день он совершает один и тот же набор действий: ночью поднимается в башню, утром спускается и пропускает стаканчик в баре, идет домой, целый день спит, просыпается и снова возвращается на работу. Вы знаете, что пройдет год или пятнадцать лет – и ничего не изменится. Мне было интересно увидеть, что произойдет, если человеку в его положении представится шанс изменить свою жизнь. Как он им распорядится? Каким будет его бунт? Позже, разумеется, он отступится, потеряет все и вернется к обычной рутине.
Когда вы говорите о жизненном цикле героя, на ум тут же приходят характерные движения камеры, особенно в начале фильма.
В первой сцене камера движется не по кругу, это линейный пятиметровый план. После, конечно, я проделываю несколько трюков с камерой… Это все, что я могу сказать, и мне кажется, тут нет необходимости объяснять что-то еще.Почему вы обратили внимание на Сименона?
Я снял Гармонии Веркмайстера, очень красивую сказочную историю, которая нравится мне самому и многим другим. Но мне показалось, что этот фильм был слишком романтичным. Я решил, что мой следующий фильм должен быть очень строгим, очень простым и очень жестоким. Больше никакой жалости, никакого шанса на спасение.
Вы можете сказать, что главный герой Малуэн меняется к концу фильма?
Малуэн не меняется, он просто утрачивает последние иллюзии, которые у него еще оставались. Он думал, что, купив дочери меховую накидку или что-нибудь еще, он сможет дать ей свободу. Но в конце он осознает, что все безнадежно. Это, очевидно, самый жестокий фильм из тех, которые я снял, потому что он разрушает иллюзии.
4 страницы
1 2 3 4  
|
|
|
|
Версия для печати
