Иван Кислый
Неполным будет утверждение, что в Аире Вайда виртуозно соединил литературную основу с документалистикой. Нет, более того: он поставил под вопрос сосуществование жизни и кинематографа. Вайда спрашивает: перестает ли жизнь, заснятая на пленку, быть жизнью? И дает вполне однозначный ответ.
Читать далее
|
|
|
|
|
9 февраля 2009
Контролируемый хаос
Джон Севедж Перевод: Виктор Зацепин
 Как и многие молодые люди, Кертис колебался между ощущениями собственного всемогущества и ничтожества, и его лирика отражала эти состояния. Ощущения героя, который бьется – и возможно, зря – внутри разветвленного лабиринта - общая тема многих произведений, например, у Кафки, Гоголя и Берроуза. Несложно провести тематические параллели между "Замком" Кафки и берроузовской теорией Контроля, или между русским фатализмом 19 века и художественной прозой о войне, написанной после 1945 года.
Изысканное техно-варварство Балларда находилось в другом измерении. Фантастическая проза предлагает альтернативное настоящее, и Кертис использовал этот язык в лирике первого альбома группы, Unknown Pleasures. Такие песни, как "Interzone", помещают отчаянную и заброшенную молодежь, словно сошедшую со страниц "Диких мальчиков", в запустелые манчестерские пейзажи. В то же время в лирике той поры видна склонность к религиозной образности и мученичеству, в сочетании с ницшеанской отрешенностью.
Конечно, слова были лишь частью месседжа. Joy Division – это живой творческий организм, в котором играют важную роль обложки альбомов, стиль одежды и постеры. На концертах они были свирепы и выразительны до невозможности: в качестве солиста, Кертис, намеренно или нет, полностью перевоплощался в визионера, вперившего взгляд в неведомые дали: "I've travelled far and wide through many different times" ("Wilderness").
Очевидно, что Кертис мог легко отождествить себя с героем "Записок из подполья" Достоевского, с его нигилистическим презрением к "человеческому муравейнику": "Мы мертворожденные…". Проблема рок-музыки – это идея аутентичности; солист должен пропустить через себя, или даже воплотить лирику и настроение. С того момента, как началась группа Joy Division, он стал пленником своих собственных строк: "This life isn't mine" ("Something Must Break").
В грандиозной композиции "Atrocity Exhibition" Кертис пел: "for entertainment they see his body twist / Behind his eyes he says, 'I still exist'". Хотя название отсылает к рассказу Балларда, настроение песни ближе к "Степному волку" Германа Гессе. Когда Алан Хемпселл спросил Кертиса об этом в январе 1980 года, Ян ответил, что он написал песню задолго до прочтения книги Балларда: "Я просто увидел заголовок и подумал, что он мне подходит".
Кажется, Кертис использовал книги для создания настроения. В то же время его жена считала, "что все это стало нездоровым наваждением, как бы поиском душевной и физической боли". Недавно она написала, что "чтение этих книг как бы взращивало его "печальную" сторону личности".
В наступившем 1980 году настроение Кертиса стало более мрачным. "Dead Souls" были произведением в духе Лавкрафта – песня рождала старомодный и холодный ужас, от которого вставали дыбом волосы на загривке. Песни периода Closer, такие, как "Isolation" и "Passover" - "this is the crisis I knew had to come" – демонстрировали переход к выстраданной личной исповеди. Песня "Love Will Tear Us Apart" так же недвусмысленно говорила о повторяющихся раз за разом эмоциональных перегрузках.Никто не придал значения тому, что было очевидно. Тони Уилсон, интервью с которым есть в фильме, заявил, что он считал это "всего лишь искусством". Последние стихи Кертиса "In a Lonely Place" перекликаются с описанием скульптуры святой Терезы Бернини, которое сделано Жан-Пьером Турмелем: "Мраморная, бледная как призрак, ее тело в промежуточном состоянии между плотью и кристаллом, когда осязаемое исчезает и душа отлетает прочь".
Великое поэтическое достижение Кертиса состояло в том, что он запечатлел сокровенную реальность общества, переживающего разлад, и сделал это одновременно на универсальном и личном уровнях. Рафинированная эмоция – это сама сущность поп-музыки, и точно так, как Joy Division балансировали между ясным светом и чернейшим отчаянием, так и лирика Кертиса колеблется в диапазоне между безысходностью и возможностью, если не потребностью, связи между людьми. В самой глубине этих ощущений лежит страх потери чувствительности.
Почти через 30 лет после смерти Кертиса Joy Division стали продуктом массового рынка: их музыка звучит на Коронейшен стрит, ей озвучивают спортивные репортажи на BBC. Я искренне рад тому, что песни получили заслуженную известность, но хотелось бы и заметить лишний раз - группа и ее солист принадлежали той эпохе, когда существовал спрос на чтение высоколобой литературы, а слово "интеллектуал" еще не стало ругательством.
3 страницы
 1 2 3
|
|
|
|
Версия для печати
