Антон Сазонов
Профессиональный фигурист Андрей Грязев ворвался в мир кино одним прыжком. Антону Сазонову стихийно талантливый режиссер рассказал о том, какое место в его жизни занимают фигурное катание и кино, как он находит героев для своих фильмов и что собирается делать дальше.
Читать далее
|
|
|
|
|
26 января 2009
 Вы снимаетесь, вы продюсируете и вы ставите фильмы. Вы работаете в большом кино, в документальном кино, в коротком метре, в кино, на телевидении. То есть, возвращаясь к тому, о чем мы говорили раньше, вас довольно сложно вписать в какие-то расхожие представления.
Это потому, что я все время работаю. Я живу в Лос-Анджелесе и, надо добавить, живу на свои картины. Я жил в Новом Орлеане два месяца. И здесь, во Франции, я потому, что у меня контракт на постановку оперы "Парсифаль", который я подписал задолго до того, как появился Плохой лейтенант, все происходит очень быстро. Я принял решение снимать эту картину за один день. Фильм был продан до начала производства. Мой брат на этот раз остался в стороне, проект полностью американский и все двигалось очень быстро. Всего за пять недель, которые были отведены на подготовку, я должен был собрать съемочную группу, отобрать сорок пять актеров на роли с репликами и найти тридцать пять мест для съемок на натуре. Зная, что в сентябре мне нужно быть в Валенсии, я сидел в монтажной по ночам и в выходные. Съемки начались десятого июля. К десятому сентября был закончен монтаж. Мы закончили съемки на два дня раньше срока, сэкономили два миллиона долларов из общего бюджета в почти двадцать миллионов – у нас был такой бюджет, несмотря на то, что исполнителем главной роли был актер, который обычно в среднем за фильм получает пятнадцать-двадцать миллионов.
У меня колоссальный недосып, у меня джет-лэг из-за девятичасовой разницы во времени, а мне нужно ставить "Парсифаль". Остался ряд мелких технических недоделок в Плохом лейтенанте, подчистить некоторые диалоги, закончить обработку плёнки. Музыки до сих пор нет, композитор все ещё работает. Звукорежиссёр еще не все закончил по звуку. Но в целом картина уже сложена, повествование, история уже есть. Я снимал на супер-35 с четырьмя перфорациями. Использовал формат 1:1,85, который очень люблю. Мне не нравится Scope, потому что полоса изображения слишком растянута. Мне не нравится мир в виде горизонтальной полосы, в таком анаморфном духе. Я вижу мир не так. Я предпочитаю формат 1:1,65. Или 1:1,85. В зависимости от фильма.
В Новом Орлеане я очень четко поставил задачу съемочной группе, каждому объяснил, как я снимаю кино. Вы готовы работать под моим началом? Все зааплодировали: вот, наконец-то, хоть кто-то, кто точно знает, как снимать кино! Например, я никогда не продавливал свое право иметь отдельный вагончик. Или персонального водителя. Или личного помощника. На съемках я категорически отказываюсь от режиссерского кресла. Я всем сказал, что режиссер постановщик моего фильма всегда сможет найти себе на площадке место, куда встать, или кофр, на который можно сесть. Я никогда не сяду в кресло режиссера. Я хочу этим всем сказать, что бюджет должен тратиться на то, что на экране. А не на размер вагончика или качество кондиционирования воздуха. И это касается исполнителей главных ролей тоже. Вот, например, Ева Мендес: её агент и её менеджер сразу же потребовали, чтобы её сопровождало некое количество людей, ее антураж. И это – норма, так принято обращаться со "звездами". Но и здесь я ясно выразил свою позицию: я не сижу в режиссерском кресле, и не желаю видеть на площадке психоаналитика вашей собачки! Она все поняла, рассмеялась, и в результате у нее было всего два помощника – водитель и гример. Ну, с гримером – я согласен, но я не понимаю, зачем нужна свита из двенадцати человек, в том числе личный тренер по аэробике и психотерапевт для собаки!В 1986 году вы сделали фильм-автопортрет для телевидения, который назывался Портрет Вернера Херцога. Фильм начинается с того, что мы видим вас в Мюнхене на фестивале пива. А потом вы говорите, что это не ваш формат, что вы – определенно одиночка, Такое определение вам ближе?
Я давно не пересматривал эту картину, но уверен, что ничего хорошего в ней нет. Что можно сказать? Есть такая поговорка: идущему открывается мир. Мир открывается и обнажает себя тем, кто идет пешком. Всего лишь сто лет назад люди везде ходили пешком.
Можно ли считать Человека-гризли чем-то вроде автопортрета? Это, конечно, портрет Тимоти Тредвелла, но, может быть, и автопортрет в какой-то степени?
Нет, это не автопортрет, ни в какой степени. На самом деле, на протяжении всего фильма идет полемика между Тредвеллом и мной. Я не просто рассказываю о его приключениях, я с ним борюсь, хотя к моменту создания фильма его уже десять месяцев как не было на этом свете. Мое видение мира и мое видение дикой природы настолько диаметрально противоположно видению Тредвелла, что я должен был об этом сказать. Я не мог это так оставить. И это вдохнуло жизнь в этот фильм. Он – на экране, а я спорю с ним из-за экрана. Я полагаю, что этот прием придал нарративной структуре фильма довольно интересное дополнительное звучание. Мне не было нужды создавать автопортрет. Для меня это было средство выражения моего отношения к миру. Отношения, которое, разумеется, коррелирует с определенным опытом, который я получил во время походов, в частности - на Аляске. Я провел там два лета со своим старшим сыном. Я взял его с собой на исходе его детства, когда ему исполнялось тринадцать. Мы на акваплане перелетели через горы. Пилот высадил нас на замерзшее озеро и через шесть недель забрал на этом же месте. Нам предстояло провести это время только вдвоем. У нас с собой не было палатки, только пила и топорик. И ещё брезент. Мы построили укрытие. И у нас с собой были основные продукты: рис, соль, вермишель и немного чая. Посуда, чтобы готовить. Риска умереть с голоду не было. Но все равно нужно было ловить рыбу, собирать грибы и так далее. Нам это так понравилось, на следующий год мы это повторили. Это было в конце восьмидесятых, кажется, в 1988-м. Мой сын стал писателем и кинорежиссером, создал несколько очень хороших работ.
|
|
|
Версия для печати
