Иван Кислый
Неполным будет утверждение, что в Аире Вайда виртуозно соединил литературную основу с документалистикой. Нет, более того: он поставил под вопрос сосуществование жизни и кинематографа. Вайда спрашивает: перестает ли жизнь, заснятая на пленку, быть жизнью? И дает вполне однозначный ответ.
Читать далее
|
|
|
|
|
26 января 2009
 В 2009 году замечательный немецкий режиссер Вернер Херцог оказался впервые номинирован на премию Оскар - его Встречи на краю земли вошли в число пяти лучших документальных фильмов года по версии американской киноакадемии. Синематека представляет Вашему вниманию интервью, которое было взято 4 октября 2008 года в Валенсии, Испания, где в тот момент многоликий режиссер-загадка ставил оперу Вагнера "Парсифаль". С Вернером Херцогом беседовали Эрве Оброн и Эммануэль Бурдо.
_____________________________________________________________________
Вы ведь с самого начала мечтали стать кинорежиссером
Все всегда происходит так, как должно происходить.
Не будучи киноманом, как, например, Скорсезе, вы, тем не менее, никогда не сомневались в кино как таковом, никогда не подвергали сомнению его силу и назначение.
Я киноман - настолько, насколько это вообще возможно. Я люблю кино. Но это не значит, что я буду смотреть по три картины в день. Три хороших картины в год – достаточно. В хороший год – может быть пять или шесть, во всем мире. Не больше. Сегодня есть серьезная проблема у кинофестивалей: производство кино растёт, сейчас, я не знаю, 2800 фильмов в год производится, что-то в этом роде. Так что если повезёт, можно увидеть пять-шесть тех самых, хороших. А иногда хватает и пяти-шести самых плохих, самых "на выброс". Чтобы понять, как делать не надо. На плохих картинах легче учиться, чем на хороших.
Это почему?
Я учусь на ошибках, которых не совершал. Каждый раз, когда я вижу выдающуюся картину, я не понимаю, как это вообще можно было снять. Я пытался понять последние тридцать лет, что наполняет Расемон Куросавы такой красотой, и я до сих пор не понимаю. Это какое-то волшебство.
Плохие фильмы, возможно, лучше отражают свое время, чем хорошие.
Разумеется. Лет через пятьдесят может статься, что фильм Элвиса Пресли будет значить для нас больше, чем речь президента США о положении в стране, произнесенная в этом же году. Кино также отражает положение в стране и положение в мире. Это как бы проступает через кино. И временами в плохом кино проступает ярче. Я думаю, что у Анри Ланглуа и его Синематеки правильный подход: хранить всё. Можно найти ряд дешёвых научно-фантастических картин 1952-го или 1953 года, сделанных с большим вкусом, воображением, и даже довольно провидческих в своем понимании пятидесятых. Так что позвольте мне повториться, я настаиваю на том, что я – настоящий киноман. Я люблю кино. И когда я говорю, что я киноман, это значит, что я люблю, когда в зале кинотеатра постепенно гаснет свет, когда где-то за спиной рождается луч прожектора, а ты сидишь среди большого количества людей, которые смотрят картину вместе с тобой.
"Хранить всё" - это, похоже, и ваше собственное кредо, особенно если вспомнить ваши документальные фильмы. Хранить что-то необычное, что случилось, но забылось бы, если бы не было запечатлено вами. В таких фильмах, как Маленький Дитер хочет летать, 1997, Крылья надежды, 2000, Человек-гризли, 2005, и т.д. Да, несомненно, и это, я полагаю, касается вообще всего документального кино. Взять, например, Уроки темноты, 1992 – о событиях в Кувейте. Каждый день в течение двух или трех месяцев все телеканалы показывали горящие нефтяные скважины, но не больше, чем по пять-десять секунд. Я использовал другой хронометраж, приложил больше усилий и гораздо больше терпения. И запечатлел это на плёнку в памяти человечества.
Вы часто снимаете так, словно смотрите из будущего, лет через пятьсот, словно задаваясь вопросом: каким наследием потомкам станет наш сегодняшний день. В Ожидании одной неизбежной катастрофы, 1976, вы, вместе со съёмочной группой снимали в Гваделупе на вулкане, когда могло вот-вот начаться извержение, и думали о том, как уберечь плёнку, чтобы потом, в будущем, её можно было раскопать.
Мы ещё хотели поставить камеру в тридцати километрах, которая бы включалась автоматически. Поймите меня правильно – никто из нас не хотел умирать, я не ищу смерти, как и любой нормальный человек. В нашей группе были только профессионалы. Как только мы закончили съёмку, мы сразу же покинули опасную зону. Ни секунды лишней мы не собирались рисковать. Нам всем было страшно, как было бы страшно любому другому на нашем месте. Но нам нужно было снять сцену на вершине вулкана, прямо на краю кратера. Иногда это бывает очень важно – снять нужный план. И иногда приходится рисковать там, где другие отступают.
В картине Далекая синяя высь, 2005, вы показываете инопланетянина в центре взрыва на помойке, которая осталась от исчезнувшего человечества. Ваши фильмы часто рисуют мир после человека. Человек – не пуп Земли, он может исчезнуть.
Именно. Я снял после этого ещё один фильм, Встречи на краю земли (2007), который мне очень дорог. Его сделали всего два человека, я и оператор. В США он делает хорошие сборы. Этим фильмом я ясно даю понять: мы являемся проблемой для планеты. Если вы спросите учёных – я говорю не только о тех, кто занимается изменением климата или глобальным потеплением, но также о тех, кто специализируется в эволюционной биологии – они вам скажут, что жизнь – не только человеческая, жизнь вообще, как таковая, - есть не что иное, как продолжающаяся цепь катаклизмов. Аммониты исчезли, динозавры исчезли, и мы исчезнем точно так же. Но меня это не слишком беспокоит. Как вид, мы более уязвимы, чем споры, чем тараканы, чем многие виды рептилий. В перспективе у них больше шансов выжить, чем у нас. Они живут на земле дольше, чем мы, люди, и возможно, надолго нас переживут.
|
|
|
Версия для печати
