Иван Кислый
Неполным будет утверждение, что в Аире Вайда виртуозно соединил литературную основу с документалистикой. Нет, более того: он поставил под вопрос сосуществование жизни и кинематографа. Вайда спрашивает: перестает ли жизнь, заснятая на пленку, быть жизнью? И дает вполне однозначный ответ.
Читать далее
|
|
|
|
|
4 июля 2008
 Для французов события мая 1968-го года были похожи на пробуждение лунатика во время хождения, заявляет Крис Маркер в своей эпической хронике революции шестидесятых Улыбка без кота (1977). И когда весь остальной мир в отупении наблюдал за волной демонстраций и забастовок, разделивших страну и поставивших её на грань революции, у французских кинематографистов задолго до майских событий уже были предчувствия грядущего переворота.
В августе 1967 Жан-Люк Годар выпустил на экран картину Китаянка, где были представлены основные фигуранты беспорядков: студенты из университета Нантерр и китайский коммунистический лидер Мао Цзе Дун, опосредованно присутствующий в фильме в виде своей "Маленькой красной книжки", которая в то время была чем-то вроде Библии для "левых". Одной из главных причин волнений в Париже - как и везде - было недовольство американской войной во Вьетнаме, которое нашло свое выражение в фильме Далеко от Вьетнама (коллективная работа, координировавшаяся Крисом Маркером и вышедшая на экраны в октябре 1967). Киниматографисты новой волны переживали запоздалое политическое пробуждение, которое могло быть озвучено десятью годами ранее, во времена колониальной войны Франции с Алжиром. В действительности это пробуждение началось после стычек с государственной цензурой - первыми поводами для них стали несколько фильмов Годара и Монахиня (1965) Жака Риветта, а также усиление авторитарных тенденций в Пятой республике Де Голля. Увольнение Анри Ланглуа с поста директора Французской Синематеки в феврале 1968-го привело к массовым демонстрациям в его защиту. Позднее Франсуа Трюффо назовёт их предвестьем майских событий - "так трейлер анонсирует выход нового фильма".
Так что наиболее дальновидные члены французского кинематографического сообщества к событиям были готовы. Их основной задачей стало противостояние официальным СМИ - создание кинолистовок и films tableaux noire ("фильмов в мрачном цвете"), которые были выдержаны в духе воинствующей пропаганды. Важной частью их метода стало коллективное производство фильмов, для этой цели была создана особая организация - Etats generaux du cinema (EGS), состоявшая из режиссеров, актеров и других киноспециалистов, которые призывали к коренной и последовательной реформе СМИ. Одним из мгновенных достижений стало закрытие Каннского фестиваля и создание Ассоциации кинопроизводителей, Societe des realisateurs de films, которая существует и по сей день.
Творческое наследие киноколлективов, созданных в 1968 году, остается одной из наименее изученных областей французского кинематографа. Даже фильмы Годара, сделанные в соратничестве с Жан-Пьером Гореном в "Группе Дзиги Вертова", сегодня смотрят нечасто. Значительным достижением восставших кинематографистов стала не простая фиксация событий, но вовлечение рабочих и других людей, не имеющих доступа к средствам кинопроизводства, в создание собственных фильмов. Как свидетельствует историк кинематографа Жан-Пьер Жанколэ, "май 1968-го стал одним из первых исторических событий, в которых кинематограф стал не просто фиксатором разрозненных событий этого месяца, но и самостоятельной боевой силой".
В этом смысле одним из самых интересных документальных фильмов о "красном мае" является работа Эрве Ле Ру Возвращение (1996), в которой прослеживается, как политическое действие стирается из коллективной памяти. Ранее участники фильма были героями другой ленты – воинственной документалки об участниках стачки. Май-68 не стал революцией, которой он обещал быть, но его последствия ощущались долгое время после того, как были убраны с улиц сгоревшие машины и баррикады, когда бастовавшие вернулись к работе. Эхо мая-68 слышно и сейчас. Во время своей предвыборной кампании Саркози двусмысленно пообещал "ликвидировать" его историческое наследие. Каждое следующее десятилетие по-своему повторяло май-1968. В 70-е годы либертарианизм, пришедший из 60-х, нашел свое выражение в ряде кинематографических соприкосновений с утраченным моментом утопии. Самой известной из них является работа Жана Эсташа Мамочка и шлюха, в которой сексуальная революция трактуется с позиций женоненавистничества, или же с трагической правдивостью – выбор зависит от вашей точки зрения. Другие картины сохраняли веру в возможность изменения общественной жизни – как в фильме Алена Таннера и Джона Бергера Джонас, которому в 2000 году исполнится 25 (1975) или в картине Год 01 (1973), квинтэссенции отказа от обычного порядка вещей. Коммерческий успех мягкой эротики Эммануэль (1974, Жюст Жакэн) и роуд-муви Бертрана Блие Вальсирующие (1974) означал, что продюсеры фильмов осознали либертарианизм как потенциальный источник доходов. Смягчение цензуры привело к тому, что 40-50% французской кинопродукции в течение 1976-78 годов пришлось на жесткую порнографию. Сексуальное раскрепощение, которое принес "красный май", отвечало модели потребительской демократии, которую провозгласил Валери Жискар д'Эстен.
По данным Кристин Росс, которая является автором ключевого исследования о последствиях мая-68, с 80-х годов события стали восприниматься как "бархатная, милая, поэтическая "молодежная революция" и реформа образа жизни". В особенности это касается двух последних больших фильмов, затрагивающих тогдашние события. Мечтатели Бернардо Бертолуччи сохраняют узкий фокус новеллы Жильбера Эдера "Святые невинные" - синефилия, приправленная сексом. В картине Просто любовники Филиппа Гарреля также заметна поличическая сердцевина. Мечтатели, любовники – все это, конечно, хорошо, но куда подевались мужчины и женщины, участвовавшие в уличных боях?
4 страницы
1 2 3 4  
|
|
|
|
Версия для печати
