Антон Сазонов
Профессиональный фигурист Андрей Грязев ворвался в мир кино одним прыжком. Антону Сазонову стихийно талантливый режиссер рассказал о том, какое место в его жизни занимают фигурное катание и кино, как он находит героев для своих фильмов и что собирается делать дальше.
Читать далее
|
|
|
15 января 2008 | 1624 просмотра |
| Хоть мы и не знакомы лично, примите от меня самые искренние поздравления. Помните как в Энни Холл: "две женщины на курорте. одна говорит: еда здесь просто ужасна, а вторая: да и порции такие маленькие..." Так вот желаю Вам, чтобы "еда" была всегда вкусной, а порции большими)) В общем, будьте счастливы, пусть все получается! |
|
|
|
|
|
10 января 2008 | 3023 просмотра |
Довольно часто использую этот термин. На всякий случай предложу более подробное толкование.
Термин ввёл в обиход критик Джеймс Вуд, и ничего лестного он в виду не имел. В обзоре романов 90-х годов прошлого века, опубликованных мэтрами уровня Томаса Пинчона («Мейсон и Диксон») или Салмана Рушди («Земля под её ногами», а также набиравшими популярность Зэди Смит («Белые зубы») и Дейвидом Фостером Уоллесом («Бесконечное остроумие») Вуд впервые и упомянул слова «истерический реализм». По его мнению, в названных романах авторы злоупотребляли изобретательностью, «вживлением» абсурда в повседневность и эпическим размахом. Термин прижился, а Смит даже сочла его самым точным определением своего творчества. Постепенно же «истерическим реализмом» стали характеризовать и многих классиков, так что стало ясно, что, если это направление и считать «литературным адом», то тем адом, в котором очень хорошая компания.
Как и в случае со многими направлениями, определение истерического реализма довольно размытое. Попробую основные особенности обозначить. Как уже говорилось, прежде всего стиль определяет сочетание реальности с абсурдистскими и эксцентричными ситуациями. Иногда это ирреальная составляющая дополняет тщательно прописанный исторический фон с непременным обыгрыванием подлинных событий и невымышленных персонажей. Жанровая принадлежность романов обычно затруднена, так как авторы прибегают к каталогу жанров, комбинируя элементы сразу многих. К тому же в истерическом реализме преобладает иронический взгляд на жизнь (зачастую пессимистический), стиль требует романной формы, эпического размаха, желательно и обилие действующих лиц. Неотъемлемой часть стиля является и эрудиция авторов, умение насыщать романы научными рассуждениями и фактами, искусно отсылать к «высокому» (классики литературы, философии, теологии, физики, истории) и «низкому» (жанровое кино вроде триллеров, вестернов, хорроров или комиксы). Многие критики видят в истерическом реализме англоязычный ответ реализму магическому, связываемому в основном с испаноязычной литературой. Но, хотя классики истерического реализма действительно в основном представляют США и Великобританию, сужать географические рамки здесь не стоит.
Зарождение стиля относят к 17 веку, книге «Анатомия меланхолии» Роберта Бёртона. Бёртон соединил в своём шедевре научный медико-психологический трактат, историческое исследование, сатиру, обстоятельные рассуждения о призраках и ведьмах, насытив работу отсылками едва ли не ко не всем опубликованным на тот момент книгам и представив читателю удивительный литературный сплав, способный удивить и сегодня. Хотя первым «чистым» примером стиля принято считать роман уже века следующего, «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» Лоренса Стерна. Автобиография героя почти теряется за остроумными ответвлениями, посвящёнными историческим сражениям, носам, эксцентричным родственникам и т.д. Принесший связный сюжет в жертву изощрённым нарративным построениям Стерн не только во многом утвердил правила того, что потом назовут истерическим реализмом, но и показал, как стиль может быть вполне популярным, если подходить к нему с юмором и обладать талантом.
Особая популярность ждала истерический реализм уже в веке 20, с развитием технологий, появлением кино, компьютеров, нового оружия с одной стороны, и неубывающего безумия рода человеческого с другой. Хотя казалось, что стиль идеально подходит для британской литературы с её интересом к странному и абсурдистским юмором, но не тут-то было. Первый великий роман века , следующий канонам истерического реализма, был написан на русском языке и получил название «Мастер и Маргарита». Выдающаяся книга Михаила Булгакова известна каждому здравомыслящему российскому читателю, так что не вижу смысла на ней подробно останавливаться, только замечу, что мастерство Булгакова создать образец стиля, о названии которого он даже и не подозревал, восхищает даже тех, кто причисляет истерический реализм к англо-американскому культурному ареалу.
Поскольку в 20 веке все лучшие и самые интересные идеи мировой литературы постепенно сконцентрировались в США, то немудрено, что и истерический реализм был доведён до совершенства именно в Новом Свете. Сигналом стал уникальный роман Оукли Холла «Уорлок» 1958 года. На основ легенд Дикого Запада Холл создал свой неповторимый, полуреальный мир, преобразовав мифологию стрелков и шерифов в изощрённый и умный эпос, не пожертвовав канонами литературного вестерна. Среди тех, кто с восторгом отзывался о книге Холла был и начинающий писатель Томас Пинчон. Он и стал, наверное, главной фигурой истерического реализма. И, на мой взгляд, стиль заслуживает уважения, хотя бы потому что его возвёл на недостижимую высоту как раз Пинчон. Выстраивает ли он в “v” историю путешествий загадочной героини по мировой истории первой половины 20 века, высмеивает американскую глубинку в «Выкрикивается лот 49», отправляет читателя в сюрреалистические странствия по послевоенной Европе в «Радуге гравитации», предлагает пессимистический взгляд на США 60-80-х в «Вайнленде» или по-своему трактует прочерчивание линии «Мейсона и Диксона» - везде выдающийся талант писателя использует правила истерического реализма для создания великих романов, ценных с литературной, исторической, какой угодно точек зрения. Рядом с Пичноном часто ставят Дона ДеЛилло, но с этим я бы не согласился. Романы ДеЛилло чересчур тяжеловесны и лишены пинчоновского изящества. Разве в «Звезде Ратнера», сюрреалистическом портрете научной элиты, писатель подбирается к достижениям истерического реализма. Однако до Пинчона ему очень далеко. Сравните любой из названных мной романов создателя «Радуги гравитации» с «Белым шумом» или «Преисподней».
В 90-е годы направление приобрело статус модного, что на пользу обычно не идёт. Многие авторы в той или иной степени обыгрывали каноны истерического реализма. Особую известность приобрели упоминавшийся выше Уоллес и уже знакомый российскому читателю Дэйв Эггерс («Душераздирающее творение ошеломляющего гения»). Конкуренцию Пинчону они составить всё же не смогли, так внешний блеск и жонглирование эрудицией, техникой или остроумием для большинства современных авторов становятся самодовлеющимим, заслоняющими эмоциональность и авторскую позицию классиков истерического реализма. Достойным же неамериканским соперником Пинчона можно назвать разве Салмана Рушди. Хотя и этого сделать не получится, частично из-за того, что космополит и скиталец родом из Бомбея, прожив почти 35 лет в Британии, перебрался как раз в США, частично из-за тог, что его последние романы («Ярость») уступают ранним. Но мастерство в ирреальной трактовке становления независимой Индии («Дети полуночи»), особенностей борьбы за власть в Пакистане («Стыд») или «альтернативной» истории второй половины 20 века («Земля под её ногами») по праву принесли Рушди славу одного из самых оригинальных прозаиков современности. «Наследницей» выдающегося бомбейца и «принцессой истерического реализма» сейчас называют молодую британку Зэди Смит («Белые зубы», «Собиратель автографов»), но сравнивать её с Рушди можно теми же словами, которыми я сравнил Эггерса и Уоллеса с Пинчоном.
Что же, истерический реализм изживает себя и заходит в тупик? Не думаю. В 2006 году Пинчон издал «На день погребения моего», первый однозначно великий роман 21 века, доказавший, что истерический реализм в полном порядке и способен дарить читателям безусловные шедевры. Планка поднята высоко, дело за писателями принять вызов Пинчона и попробовать достигнуть его уровня. Если же возвратиться к Вуду, то он, конечно, отчасти смошенничал (нормально для критика), объединив в своей статье авторов безусловно разного таланта, но такое мошенничество себя оправдало. Как и положено заметному направлению, истерический реализм занял своё место в беллетристике и, разумеется, включает в себя классиков (Стерн или Пинчон), не слишком выдающихся авторов (ДеЛилло) и эпигонов (Смит). Каждый читатель найдёт писателей себе по вкусу. Так что истерический реализм жив и не собирается сходить с литературной сцены. |
|
|
|
|
|
31 декабря 2007 | 1676 просмотров |
| хорошего урожая на всяком поле деятельности. |
|
|
|
|
